География жизни Густава Малера довольно точно раскрывается этим образным высказыванием. Стремительное движение по спирали с творческой кульминацией в Вене, при этом два противоположных и напряженных броска в пространстве – Россия и Америка. Подобная схема драматургии жизни Густова Малера в чем-то близка его симфонизму с поиском всечеловеческого единства.
Он писал о себе: «Я чех среди австрийцев, австриец среди немцев и еврей во всем мире».
Он достиг славы еще при жизни. Говорят, что в Вене его знали многие. «Когда он шел по улице, то даже извозчики, оборачиваясь ему вслед, возбужденно и испуганно шептали: Малер!» – вспоминал дирижер Бруно Вальтер, однако при этом он не был любим.
В России, где был с гастролями трижды, он по его словам, нашел самую отзывчивую публику, но жить здесь не хотел бы. Соединенные Штаты оказались вотчиной, особенно близкой его сердцу, но он не смог осуществить свой переезд за океан, зная о неизлечимой болезни сердца.
Малер говорил: «писать симфонию – значит всеми средствами имеющейся техники строить новый мир. Всю жизнь я сочинял музыку лишь об одном: как я могу быть счастлив, если где-нибудь еще страдает другое существо».
Однажды беседуя с учениками Шёнберга, посоветовал самому маэстро: «Заставьте этих людей прочесть Достоевского! Это важнее, чем контрапункт».
Он любил Достоевского, был прекрасным интерпретатором Чайковского, но при этом оставался Малером. Экспансивным и философичным, притягательным и отталкивающим, знаменитым и непонятым, одиноким миссионером, осознающим свое предназначение.
Он мыслил как симфонист, в нем рождались не мелодии, а уже оркестрованные темы.
«Становишься, так сказать, только инструментом, на котором играет Вселенная... – писал Малер. – Моя симфония должна стать чем-то таким, чего еще не слышал мир! В ней вся природа обретает голос… Представьте себе, что Вселенная начинает звучать и звенеть. Поют уже не человеческие голоса, а кружащиеся солнца и планеты».
По словам Стефана Цвейга Вена в то время была «великолепно оркестрованным городом», а значит, была тем местом на земле, куда композитор и дирижер Густав Малер должен был стремиться.
Он родился в чешской деревушке Калиште 7 июля 1860 года. С шести лет начал учиться игре на фортепиано, а в 1875 году отец отвез пятнадцатилетнего отрока в Вену, где по рекомендации профессора Ю. Эпштейна тот поступил в консерваторию.
Малер всегда был человеком большой эрудиции, еще в юные годы, наряду с музыкальными занятиями, он посещал лекции по психологии, философии, истории.
Окончив консерваторию, Малер набирает силы и мастерство в различных оперных театрах Европы, чтобы затем в 1896 году вернуться в желанную Вену для выполнения всего того, к чему был призван, чтобы написать свои симфонии и вокальные циклы.
Начав свою деятельность в музыкальной столице Европы – так Вена именовалась в то время, – в качестве третьего дирижера придворной оперы, он вскоре занимает пост директора.
За десятилетие этого директорства с 1897 по 1907 гг. Венская опера заняла среди европейских театров лидирующее положение. Его стиль правления порою был жесткий. Так именно он прекратил порочную практику хождения публики во время спектакля.
Опоздавшие зрители, даже высокопоставленные, не допускались в зал, если опоздали.
Император поддерживал директора и когда ему жаловались (опера была придворной), он отвечал: «я могу выразить желание, но не отдать приказ».
Сегодня Вена чтит Густава Малера, как своего истинного гения. В знаменитом музее – Доме музыки именно его скульптурный портрет встречает вас перед входом на второй этаж, где посетителям предлагается удивительное путешествие в мир звуков, который они сами могут формировать и в котором могут экспериментировать.
В том же Доме музыки есть и отдельная экспозиция, посвященная великому композитору.
В Венской опере Малер также заметен в большей степени, нежели другие великие венцы: Гйдн, Моцарт, Бетховен…
В фойе, где, кстати, проходят репетиции традиционного Новогоднего бала, обращает на себя внимание портрет Малера кисти Р.Б. Китая. Этот портрет когда-то подарил Гилберт Каплан, жизнь которого может быть иллюстрацией того, насколько сильным, магнетическим могло быть влияние музыки Малера на его слушателей и почитателей. Услышав однажды Пятую симфонию Малера, этот простой брокер бросил биржу, стал овладевать искусством дирижера и впоследствии занял свое место в музыкальном мире.
А вот роденовский Малер из черной бронзы, наблюдает, как респектабельная публика в театральном буфете обсуждает увиденное и услышанное за бокалом шампанского.
Малер и Вена, о которой он мечтал, которую завоевал и в которой навсегда остался на кладбище Гринцинг.
Он завещал похоронить себя скромно: без речей и музыки. «Те, кто придут ко мне, знают, кем я был, а другим знать не надо».
Вена помнит. И те, кто восхищен музыкой Малера приезжая в Вену, непременно идут по малеровским адресам, и музыка звучит в их душе, ведь Вена – «великолепно оркестрованный город».